Неточные совпадения
При входе Сони Разумихин, сидевший
на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле двери, привстал, чтобы дать ей войти. Сначала Раскольников указал было ей место в углу
дивана, где сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот
диван был слишком фамильярноеместо и служит ему
постелью, поспешил указать ей
на стул Разумихина.
— Так вот ты где! — крикнул он во все горло. — С
постели сбежал! А я его там под
диваном даже искал!
На чердак ведь ходили! Настасью чуть не прибил за тебя… А он вон где! Родька! Что это значит? Говори всю правду! Признавайся! Слышишь?
Устав стоять, он обернулся, — в комнате было темно; в углу у
дивана горела маленькая лампа-ночник,
постель на одном
диване была пуста, а
на белой подушке другой
постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь
на террасу, — там, в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Он, как встанет утром с
постели, после чая ляжет тотчас
на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с
диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные
на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья
на столе — все положит в порядке; взобьет измятую
постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
В одно прекрасное утро Тарантьев перевез весь его дом к своей куме, в переулок,
на Выборгскую сторону, и Обломов дня три провел, как давно не проводил: без
постели, без
дивана, обедал у Ольгиной тетки.
— Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и ковров не выколачивать. А
на новой квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, — дня в три не разберутся, все не
на своем месте: картины у стен,
на полу, галоши
на постели, сапоги в одном узле с чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло
на картине разбито или
диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто не знает — где, или потеряно, или забыто
на старой квартире: беги туда…
— Ложитесь здесь,
на мою
постель: а я лягу
на диван, — приглашал Райский, — вы гость…
Она, пока Вера хворала, проводила ночи в старом доме, ложась
на диване, против
постели Веры, и караулила ее сон. Но почти всегда случалось так, что обе женщины, думая подстеречь одна другую, видели, что ни та, ни другая не спит.
Она машинально сбросила с себя обе мантильи
на диван, сняла грязные ботинки, ногой достала из-под
постели атласные туфли и надела их. Потом, глядя не около себя, а куда-то вдаль, опустилась
на диван, и в изнеможении, закрыв глаза, оперлась спиной и головой к подушке
дивана и погрузилась будто в сон.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила в угол за занавес,
на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям,
на диване — и, не найдя, что ей нужно, села
на стул, по-видимому, в изнеможении.
В этом же кабинете,
на мягком и тоже истасканном
диване,
стлали ему и спать; он ненавидел этот свой кабинет и, кажется, ничего в нем не делал, а предпочитал сидеть праздно в гостиной по целым часам.
Там у меня было достопримечательного — полукруглое окно, ужасно низкий потолок, клеенчатый
диван,
на котором Лукерья к ночи
постилала мне простыню и клала подушку, а прочей мебели лишь два предмета — простейший тесовый стол и дырявый плетеный стул.
Помню, как он стряпал мне тогда
постель, тоже
на диване и потихоньку от тетки, предполагая почему-то, что та рассердится, узнав, что к нему ходят ночевать товарищи.
Это, кажется, доставило ему удовольствие; но прежде чем сесть за бумаги, он принялся устраивать мне
на диване постель.
Версилов, в первую минуту, бессознательно держал себя сгорбившись, боясь задеть головой о потолок, однако не задел и кончил тем, что довольно спокойно уселся
на моем
диване,
на котором была уже постлана моя
постель.
С первого раза невыгодно действует
на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света, простора, люки, куда люди как будто проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и
диваны, привязанные к полу столы и стулья, тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами
на кранцах, как
на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо
постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как в людях, так и в убранстве этого плавучего жилища.
Нехлюдов paзделся,
постелил на клеенчатый
диван плед, свою кожаную подушку и лег, перебирая в своем воображении всё, что он видел и слышал зa нынешний день.
— Да,
постели ему
на диване, — ответила Грушенька.
На кожаном
диване с другой стороны стола была постлана
постель, и
на ней полулежал, в халате и в бумажном колпаке, Максимов, видимо больной и ослабевший, хотя и сладко улыбавшийся.
Однако табачный дым начинал выедать мне глаза. В последний раз выслушав восклицание Хлопакова и хохот князя, я отправился в свой нумер, где
на волосяном, узком и продавленном
диване, с высокой выгнутой спинкой, мой человек уже
постлал мне
постель.
— Да вот сумлеваюсь
на тебя, что ты всё дрожишь. Ночь мы здесь заночуем, вместе.
Постели, окромя той, тут нет, а я так придумал, что с обоих
диванов подушки снять, и вот тут, у занавески, рядом и
постелю, и тебе и мне, так чтобы вместе. Потому, коли войдут, станут осматривать али искать, ее тотчас увидят и вынесут. Станут меня опрашивать, я расскажу, что я, и меня тотчас отведут. Так пусть уж она теперь тут лежит подле нас, подле меня и тебя…
Но
на диване двоим рядом нельзя было лечь, а он непременно хотел
постлать теперь рядом, вот почему и стащил теперь, с большими усилиями, через всю комнату, к самому входу за занавеску, разнокалиберные подушки с обоих
диванов.
Лаврецкий написал два слова Лизе: он известил ее о приезде жены, просил ее назначить ему свидание, — и бросился
на узенький
диван лицом к стене; а старик лег
на постель и долго ворочался, кашляя и отпивая глотками свой декокт.
Каверина, обвязанная платком, валялась с больными зубами по
постели и перелистывала какую-то книгу, а Ступина, совсем одетая, спала у нее
на диване и сладко поводила во сне своими пунсовыми губками.
— Ну, теперь, сударыня, — продолжал Еспер Иваныч, снова обращаясь к Анне Гавриловне, — собери ты с этого
дивана книги и картины и
постели на нем Февей-царевичу постельку. Он полежит, и я полежу.
В комнате, с тремя окнами
на улицу, стоял
диван и шкаф для книг, стол, стулья, у стены
постель, в углу около нее умывальник, в другом — печь,
на стенах фотографии картин.
Он не ложился в
постель и заснул, одетый,
на диване.
Постель была постлана отцу протопопу
на большом, довольно твердом
диване из карельской березы.
Он нашел его лежащего
на диване в беспамятстве, не раздетого. Лицо его страшно изменилось. Берсенев тотчас приказал хозяину с хозяйкой раздеть его и перенесть
на постель, а сам бросился к доктору и привез его. Доктор прописал разом пиявки, мушки, каломель и велел пустить кровь.
После ужина меня уложили в маленькой гостиной с дверью
на садовую террасу, с кожаной мебелью красного дерева, инкрустированной бронзой.
Постель мне была постлана
на широчайшем мягком
диване «Самосоне», описанном Тургеневым в «Накануне».
Человек в белой рубахе убрал самовар и зажег в углу перед образом лампадку. Отец Христофор шепнул ему что-то
на ухо; тот сделал таинственное лицо, как заговорщик — понимаю, мол, — вышел и, вернувшись немного погодя, поставил под
диван посудину. Иван Иваныч
постлал себе
на полу, несколько раз зевнул, лениво помолился и лег.
Доктор Сергей Борисыч был дома; полный, красный, в длинном ниже колен сюртуке и, как казалось, коротконогий, он ходил у себя в кабинете из угла в угол, засунув руки в карманы, и напевал вполголоса: «Ру-ру-ру-ру». Седые бакены у него были растрепаны, голова не причесана, как будто он только что встал с
постели. И кабинет его с подушками
на диванах, с кипами старых бумаг по углам и с больным грязным пуделем под столом производил такое же растрепанное, шершавое впечатление, как он сам.
Зинаида Федоровна, чтобы не видеть Поли, обедала и пила чай у себя в комнате, тут же и спала
на коротком
диване, похожем
на букву Э, и сама убирала за собой
постель.
Узнав, что я не хочу ужинать, проворная служанка в две минуты приготовила мне
на широком
диване мягкую
постель, а для моего Афоньки
постлала матрац — вероятно, для разительной противуположности — между двух шкапов с латинскими и греческими мудрецами.
Комната Ольги и Ирины. Налево и направо
постели, загороженные ширмами. Третий час ночи. За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. Видно, что в доме еще не ложились спать.
На диване лежит Маша, одетая, как обыкновенно, в черное платье. Входят Ольга и Анфиса.
Мы проговорили до самого утра и улеглись спать только тогда, когда солнце начало подниматься из-за горизонта багровым шаром; пьяный Мухоедов скоро заснул
на диване, а я долго ворочался
на его жесткой
постели.
— Что же ты, дура, давно мне не скажешь, — проговорила Перепетуя Петровна, вставая проворно с
постели, насколько может проворно встать женщина лет около пятидесяти и пудов шести веса, а потом, надев перед зеркалом траурный тюлевый чепец, с печальным лицом, медленным шагом вышла в гостиную. Гостья и хозяйка молча поцеловались и уселись
на диване.
Он сел
на диван и обнял голову руками, сдерживая непонятную радость, наполнявшую все его существо, потом опять прошелся и сел за работу. Но мысли, которые он вычитывал из книги, не удовлетворяли его. Ему хотелось чего-то гигантского, необъятного, поражающего. Под утро он разделся и нехотя лег в
постель: надо же было спать!
Прошло еще две недели. Иван Ильич уже не вставал с
дивана. Он не хотел лежать в
постели и лежал
на диване. И, лежа почти всё время лицом к стене, он одиноко страдал всё те же не разрешающиеся страдания и одиноко думал всё ту же неразрешающуюся думу. Что это? Неужели правда, что смерть? И внутренний голос отвечал: да, правда. Зачем эти муки? И голос отвечал: а так, ни зачем. Дальше и кроме этого ничего не было.
— Не везде, а
на этом
диване! Берите, вот вам простыня, одеяло, подушка (все это Вельчанинов вытащил из шкафа и, торопясь, выбрасывал Павлу Павловичу, покорно подставившему руку) —
стелите сейчас, сте-ли-те же!
Больной, засыпая, слышал еще, как Павел Павлович потихоньку
стлал себе наскоро
постель, снимал с себя платье и наконец, загасив свечи и чуть дыша, чтоб не зашуметь, протянулся
на своем
диване.
На диване ему приготовлена была
постель, она занимала немного больше половины
дивана.
Я согласился. В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною, стояли у стен длинные широкие
диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги;
на них лежали
постели высокие, мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою в очках.
На одной
постели, лицом к спинке
дивана, без сюртука и без сапог, спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал в тихой диванной, и легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
Я постоял немного у его
постели. Не думал я, чтоб он мог скоро уснуть, однако дыхание его становилось ровнее и продолжительнее. Я
на цыпочках вышел вон, вернулся в свою комнату и лег
на диван. Долго думал я о том, что мне сказал Пасынков, припоминал многое, дивился, наконец заснул сам…
А она: «Ах, как можно
на этом
диване: тут твердо;
на постель ложись»
Дарья. Да! кланяться приказали. Вот, сударыня, прихожу я к ним: Иван Петрович
на диване лежит, а Василий Гаврилыч
на постели… или, бишь, Василий Гаврилыч
на Диване. Табаком накурили, сударыня, — не продохнешь просто.
Гости разъехались. Сусанна стала хлопотать над устройством комнаты для Нюточки и кое-как приладила ей
на диване постель. Нюточка все время сама помогала доброй вдовушке в этих не особенно сложных и непродолжительных хлопотах. Менее чем в четверть часа все было уже готово, и Сусанна простилась с Лубянской, сказав, что ей невмоготу спать хочется, как всегда, когда в коммуне бывает много гостей.
Я провел ужасную ночь, хуже арзамасской, только утром, когда уже за дверью стал кашлять старик, я заснул, и не в
постели, в которую я ложился несколько раз, а
на диване.